Феникс Побеждающий - Страница 69

Создание промолчало, но лицевые щупальца задёргались — о чём же думал этот безголовый скелет? Однако, такая просьба от Фаэтона не показалась странной — все знали, что манориалы доверялись только Софотекам.

Дафна зашипела за спиной:

— Дорогой, ты рехнулся? Через забрало кислород вообще поступает, или мозг уже мёртв? Думаешь, легко мне тебя подбадривать у него на мушке? Может, сделаешь по-моему?

— Уж прости меня, дорогая, но тебе стоило читать поменьше романтических книжонок. Ты привыкла, что там побеждают добрые и правые, а не те, кто действует правильно. Задачи нужно решать имеющимися средствами — это я как инженер говорю. Иногда необходимы уступки. Иногда необходимы сделки. Порой решение лежит далеко от лучшего и желаемого. Но нужно выбирать то, что работает.

Фаэтон обратился к существу:

— Если желаете сохранить тайну, можете отредактировать ей память, но я настаиваю, чтобы вы её отпустили.

Оно ответило:

— Ты служишь нашим нуждам, поскольку кроме нужд мы не владеем ничем. У нас ничего нет. У тебя нет права торговаться и требовать. Влюблённость, понятия о добре и зле делают тебя восприимчивым. Ты слаб, ты обязан подчиниться.

— Я? Слаб? И этот про то же… Слушай меня внимательно, блевотина самоненавидящая, пока я не решу сдаться и отдать броню добровольно, ты мне ничего не сделаешь! Ничего! Это ты не можешь требовать, ты не способен на переговоры. Тебе поручили забрать меня и броню в целости? Так тебя ждёт провал, сокрушительный провал, если я не захочу обратного. Так. Ты знаешь мои условия. Позови главного. Я требую личного подтверждения от Софотека Ничто.

Воздух под куполом заполнялся дымом. Существо высилось в темноте, его подсвечивали только языки пламени, горевшие после залпа у дальнего борта, и фонарик из кольца Дафны.

Оно ответило:

— Да будет так. Отправляю сигнал…

Мимо уха Фаэтона что-то просвистело. Что бы это ни было, летело оно быстрее звука — мигом раньше тварь исчезла в вспышке света. Бело-голубые кости задымились, рассыпались, разлетелись, словно пытаясь скрыться, но их облепляли ослепительные всполохи света. Показалось тонкое-тонкое шипение. От костей врага не осталось и следа.

Напоследок каждое место, к которому прикасалась плоть, кость и кровь твари, на долю секунды засияло.

Тьма. Неподвижность.

Только потом Фаэтон заметил лучик света, тонкий, как нить. Что-то проплавило закопчённый алмазный купол, оставив дырочку меньше булавочного укола чуть повыше борта. Если бы не свет снаружи, проникавший в полную тьму, дырку было бы невозможно углядеть.

Фаэтон скорчил злую рожу:

— Давай, вылезай, вылезай.

Дафна закашлялась, вскарабкалась на ноги и рассеянно огляделась:

— Что случилось? Ты же понарошку сдался, дорогой? Значит, ты всё-таки герой…

— Я не герой, а приманка. А это… — Фаэтон кивнул на пустоту, которую раньше занимал враг.

— Оно же мертво, а? Я раньше окончательных мертвецов не видела, но думаю, должен остаться труп. В детективах всегда оставался труп.

— Он использовал энергии, мне незнакомые. Выстрел не то что палубу не оплавил, но даже противоположную стену не задел.

— Он использовал…? Кто …? — Дафну прервал новый приступ кашля.

Фаэтон подошёл к тем алмазным панелям шатров, которые раньше тихо обнюхивал конь Дафны. Вот оно. Иконки закоптились, мыслеинтерфейсы забила сажа, но среди гари он нашёл провода, ведущие к значку-замку. Такой приём — с технологиями Ойкумены — мог повторить каждый.

Он выдернул проводку, разорвав сеть, запирающую замок. Из бриллиантового купола пропала муть, он отпустил борта палубы и стянулся к прежнему размеру, впуская ночное небо.

Чад и вонь высвободились из-под свода, полетели струями наверх, разделяясь о бриллиантовые навесы и балконы и растворяясь в воздухе. Дафна подошла к борту и вдохнула полной грудью.

По ту сторону залива высился обрыв. Из склона около пожарища вылез человек в обтекаемой серо-бурой броне, держа вытянутое, тонкое устройство. Когда он взобрался на вершину уступа и оказался на фоне неба, броня переняла ночную черноту.

Фаэтон сощурился и указал в его сторону.

— Ответ — там стоит. Он всё знал. О вторжении. О всём. Он лгал тебе, понимаешь. Он единственный, кому в Ойкумене ещё позволено лгать. Разумеется, его терпеть не могут.

Дафна взглянула на человека в чёрной броне. Тот заметил их, вынул из ножен долгий, серебристый меч и отсалютовал.

Аткинс, конечно же.

Фаэтон сказал:

— Барьер закрывал выход в ментальность, но он способен, вдобавок, определять направление идущих вовне сигналов. По плану я — и ты — умирали, а он потом бы проследил, куда увозят мою голову. Непонятно только, почему Аткинс не следил с самого начала. Он должен был знать, где я прячусь.

Дафна вздохнула.

— Да как же я сразу его происки не разглядела! Всё как в романах! Он знал, что они последуют за мной, знал, что в Закате сидит чудище. Он просто хотел дождаться, чем всё закончится, — она разочарованно помотала головой. — В будущем буду читать больше детективов!

Оба облокотились на перила. Оба вдохнули — то ли гневно, то ли с облегчением. Оба посмотрели друг на друга.

И одно её маленькое движение — дрогнувшее плечо, или чуть уловимый наклон головы — сняло лавину. Броня, перезванивая, рассыпалась по палубе, а Фаэтон уже обнимал её, она обнимала его, тёплые губы сдавались пламенным поцелуям, отвечали поцелуями ещё острее, тела прижались, съединились, завздыхали, замычали, застонали…

Фаэтон оторвался первый: